Это была история про Литературный институт.... В тридцатых все бредили Хемингуэем, и вот кто-то, ................. пришёл на семинар с какой-то книгой и начал зачитывать текст:
Она спросила:
- Сколько у нас времени до отхода поезда?
- Два часа, - ответил он.
- Давай зайдём в ресторан, - предложила она.
- Давай, согласился он. – У меня есть пятьдесят франков.
- Я буду кофе, – попросила она.
- А я выпью рюмку коньяка, - ответил он…
- Кто написал?! – спросил условный Л.
Все заорали «Хеммингу-e-эй»!
- Чёрта-с-два! – сказал Л. – Немецко-французский разговорник!

berezin /свой список 1. Шкловский В. «Ещё ничего не кончилось…»/ Сентиментальное путешествие. ZOO/ Письма не о любви или Третья Элоиза. Третья фабрика. – М.: Вагриус, 2002. – 464 с.
Это одна книга, но именно «Сентиментальное путешествие» - тот текст, от которого я много для себя взял. В нём горит вечный огонь отчаяния и одиночество на фоне исторических событий. При этом я читал «Сентиментальное путешествие» именно на фоне исторических событий – натурально война, распад империи, я катался как колобок по всей стране – как и полагается. Настоящая трагедия должна быть написана просто.
2. Тынянов Ю. Собрание сочинений в 3-х томах. т. 1. /Кюхля. Подпоручик Киже. Восковая персона. Малолетний Витушишников. – М.: Вагриус, 2006. – 606 с.
«Восковая персона» - текст, стоящий как бы в тени остальных, более популярных текстов Тынянова. Но в нём липкое время, вязкое время, время, которое как кисель наполняет комнаты и дома. Очень важный текст.
3. Каверин В. Собрание сочинений в шести томах. Т. 1. Рассказы и повести (1921-1927) Скандалист или Вечера на Васильевском острове – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. – 478 с.
«Скандалист» - роман, написанный на спор, в котором прототипы с раздражением узнавали себя в персонажах, был для меня самоценен. Но это ещё «Художник неизвестен» - судьба героя, попавшего под колёса авторского замысла незавидна. Если не положат на рельсы, то разорвут на части степными кобылицами и бросят в ковыль. Поэты и вовсе баловники - во рву некошеном. Шея лебедя, сломанный цветок на асфальте... «Она лежит, сломав руки, полная теней. Как невод, они опутывают весь перекрёсток. Они качаются на присевших домах, в перекошенных ромбах окон. В пустынных перспективах пригорода они проходят с угрюмой важностью одиноких, они падают на платок, сдвинувшийся при падении с глаз, на закушенные от усилий губы... А она лежит такая, как будто это был полёт, а не падение, и она не разбилась, а умерла от высоты. И кажется, что последний близкий человек только что повернул за угол - и скрылся... Цвета: светло-зелёный, чёрный, глубокий синий. Кое-где, очевидно с намерением, оставлен грунт. Фигуры выписаны отрывистыми мазками. Картон - что придаёт отпечаток некоторой деревянности в фактуре. Масло. 80Х120. Художник неизвестен». Это школа лаконичного письма двадцатых годов, когда, кажется, ещё не всё решено и не всё предначертано.
4. Вагинов К. Полное собрание сочинений в прозе. – СПб.: Академический проект, 1999. - 590 с.
Три романа Вагинова-Вагенгейма – вот настоящий, и оттого призрачный Петербург, который скукоживается как тень поутру. Я просто бредил Вагиновым.
5. Бабель И. Избранное. – Кемерово. Кемеровское книжное издательство, 1966. – 350 с.
«Одесские рассказы» я не любил, а вот «Конармия» предсказала всю честную военную прозу Именно «Конармия». Из неё я взял мой любимый эпиграф «Летопись будничных злодеяний теснит меня неумолимо».
6. Петроний А. Сатирикон./Перевод *** – М.: Совместное советско-западногерманское издательское предприятие «Вся Москва», 1990. – 240 с. (Это репринтное воспроизведение издания 1990 г). Рваное повествование и лакуны создают текст. Недосказанность созидательна, а все империи повторяются в звуках жующих и отхлёбывающих.
7. Мелвилл Г. Моби Дик, или Белый Кит./Автор перевода не указан. – М.: Художественная литература, 1967. – 609 с.
Это великий роман, и зачем он нужен, объяснять, в общем, не надо. Там ворох смыслов, движение всё убыстряется и убыстряется, и вот уже как привязанный к мачте матрос ты орёшь «пиздец-пиздец-пиздец» и вот оно, бездны мрачной на краю. Кстати, читая «Шпиль» Голдинга, я ощущал эту параллель – ветхозаветное стремление любой ценой свою задачу. Если кто не знает о чём там – так у Голдинга строят собор, и настоятелю говорят, что фундамент не выдержит, здание трясётся, но он строит и строит, проламываясь через жизни каменщиков и судьбы строителей – чтобы ощутить толчки и дрожание под ногами, когда остались последние метры шпиля.
8. Хемингуэй Э. Райский сад./Пер. с англ. Виктора Погостина – М.: Издательская фирма «Современная опера», 1991.- 200 с. Сам не знаю, отчего так вышло – отчего называю в этом списке именно это, а не привычный «Праздник, который всегда с собой», и прочее – Хемингуэй вообще часто даёт советы писателей. Но это уже было личное – пришлось ко двору. «Райский сад» я использовал, чтобы писать об обречённости любви – я намеренно говорю об этом, потому что вчитываю дополнительные смыслы в эту незаконченную книгу, уже после смерти писателя собранную воедино.
9. Фаулз Дж. Волхв./Пер. с англ. Б. Н. Кузьминского. – М.: Независимая газета, 1993. – 736 с.
Этот перевод много ругали за то, что «Волхв» переведён на язык московской литературной тусовки. Мне, впрочем, это совершенно не помешало. Но у Фаулза здесь можно научиться не только игре с классическими сюжетами и возможности свою образованность показать (которая всякому писателю приятна). Манипуляция читателем, вот что там интересно – манипуляция путём игры с героем, с которым читатель себя невольно отождествляет.
10. Антология фантастических рассказов. – М.: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1967. – 558 с. (Библиотека современной фантастики, том 10)
Тут, пользуясь тем, что речь идёт не о текстах, а о книгах я упомяну три рассказа – один Шекли, «Страж-птица» - он настолько хрестоматийный, что и пояснять не надо образцом чего он является, и два совсем других.
Это «Тихий вкрадчивый голос» Роберта Сильверберга, про человека, который покупает загадочную шкатулку, которая предостерегает его от несчастий. Он счастливо избегает отравления в ресторане, удачно играет на бирже, и отложив поездку, минует гибели в упавшем самолёте. Но потом приходят сведущие люди и всё возвращается на свои места. Он снова оказывается на лондонской улице и проходит мимо ларька со шкатулкой. Сам рассказ не особенно выдающийся, но в нём хороша именно последняя фраза - «Он расплатился за номер, взял такси до лондонского аэропорта и сел в самолёт, отправляющийся девятичасовым рейсом».
И, наконец, Джордж Элби - «Вершина». Это история про менеджера, что совершает стремительную карьеру в загадочной Корпорации, которая занимается буквально всем – и с каждым шагом по служебной лестнице он поднимается на новый этаж здания-пирамиды. Наконец, умирает глава Корпорации, и герой поднимается на прежде недосягаемый пятнадцатый этаж – а там пустота, на полу лежат обрывки газет и дохлые мухи, в мутном окошке видно часть города и пустынные равнины Миннесоты, над которыми кружится снег: «До самого горизонта насколько хватал глаз, лежала посиневшая от холода земля. И надвигались еще большие снегопады, еще более суровые холода. Потому что лето - это всего лишь каникулы, антракт; реальностью, постоянным спутником была зима; зима всегда царила в нескольких милях к северу, ожидая своего часа, чтобы вернуть себе то, что принадлежит ей по праву. Словно глубокое море синела оплетенная белыми жилами земля, и жилами ее был лед». Вот и всё. На этом рассказ и заканчивается.berezin.livejournal.com/743163.html