Почему я всегда говорил и говорю сейчас – поймите, мы живем в другом мире. Принципиально другом. Помните, раньше часто писали книжки про наших обычных людей, попавших в коммунистическое будущее и их удивление от всяческих тамошних чудес? Человек XVIII века, попавший к нам, был бы изумлен не меньше, а много больше (странно, что про это почти никто не писал).
Кстати, слово «изумлен» тоже почти «к теме». Раньше этим словом обозначали сумасшествие, и мне с детства врезалась в память цитата из какого-то тогдашнего текста: «Кого плетями долго бьют, тот часто изумлен бывает…»
אם הייתי בטוחה במשהו אז זה היה אימון מלא שאפשר להצביע על ציר הזמן ולהגיד על המגמה להתרככות .... וכשה קראתי את לייויס זה היה כמו אגרוף בפנים
Я встречал людей, которые преувеличивали упомянутые расхождения, потому что не видели разницы между различиями в нравственных представлениях и в понимании
определенных фактов или представлении о них. Например, один человек сказал мне: "Триста лет тому назад в Англии убивали ведьм. Было ли это проявлением того, что Вы называете естественным законом, или законом правильного поведения?" Но ведь мы не убиваем ведьм сегодня потому, что мы не верим в их существование. Если бы мы верили -- если бы мы действительно думали, что
вокруг нас существуют люди, продавшие душу дьяволу и получившие от него взамен сверхъестественную силу, которую они используют для того, чтобы
убивать своих соседей, или сводить их с ума, или вызывать плохую погоду, -- мы все безусловно согласились бы, что, если кто-нибудь вообще заслуживает смертной казни, так это они, эти нечестивые предатели. В данном случае нет различия в моральных принципах: разница заключается только во взгляде на факт.
Tо обстоятельство, что мы не верим в ведьм, возможно, свидетельствует о большом прогрессе в области человеческого знания: прекращение судов над
ведьмами, в существование которых мы перестали верить, нельзя рассматривать как прогресс в области морали. Вы не называли бы человека, который перестал
расставлять мышеловки, гуманным, если бы знали: он просто убедился, что в его доме нет мышей.